Луна — суровая хозяйка

За тридцать-то два гонконгских доллара! Видимо, она ожидала увидеть просто конуру с койкой, но я не привел бы ее в какую-то дыру даже ради спасения жизни. У нас был комфортабельный номер с ванной и неограниченным водоснабжением. И еще телефон и лифт доставки, который лично мне сейчас казался жизненно необходимым. Вайоминг раскрыла свою сумочку.

— Я видела, сколько ты заплатил. Давай договоримся, что...

Я протянул руку, замок сумочки щелкнул.

— Ты сама сказала — о капусте говорить не будем.

— Что? Ох, merde, но это же насчет перепихнуться! А ночлежку ты снял для меня, и поэтому будет справедливо...

— Выключись!

— Ну... хотя бы половину! Чем плохо — все пополам?!

— Нет. Вайо, ты далеко от дома. Деньги тебе еще пригодятся.

— Мануэль О’Келли, если вы не позволите мне внести свою долю, я сейчас же уйду!

Я раскланялся.

— До свидания, госпожа, и спокойной ночи. Надеюсь, мы еще увидимся. — И двинулся к двери, собираясь сразиться с задвижкой.

Она сверкнула на меня глазами и со злостью захлопнула сумочку.

— Я остаюсь. Чтоб ты провалился!

— Как вам будет угодно.

Проф замолчал, посмотрел удивленно. Не испуганно, а с недоумением. Слегка покачнулся. И умер.

И я смог взглянуть на профа. На вид явно мертв. Что ж, у него есть уважительные причины.

Не богат, но и слез по деньгам не лью.

Где твои сокровища, там и сердце.

В пансионате у него я не жил, а вот учиться пришлось. Меня приняли в семью в четырнадцать лет и тут же послали в школу, поскольку все мое образование состояло из трех классов и нескольких частных уроков. Моя старшая жена была человек твердый и заставила меня учиться.

Я любил профа. Он мог преподавать что угодно. И неважно, знал он данный предмет или нет. Если ученик хотел чему то обучиться, проф улыбался, назначал цену, отыскивал нужные материалы и постоянно держался на несколько уроков впереди ученика. А главное, если предмет был труден, проф никогда не прикидывался, что знает то, чего не знает. Я брал у него уроки алгебры, а когда мы дошли до уравнений третьей степени, я поправлял его ошибки не реже, чем он мои, и каждый раз он приступал к уроку с живым интересом и смехом.

С ним же я начал заниматься и электроникой, но вскоре оказалось, что это я учу его. Он перестал брать с меня плату; мы учились вместе до тех пор, пока он не откопал где-то инженера, согласившегося подрабатывать днем, и тогда мы оба стали платить новому учителю. Проф все время старался держаться вровень со мной, работал как зверь и медленно, но с радостью насыщал свой мозг новыми знаниями

Откуда-то из дней моей юности я услыхал слова профа: «Мануэль, если не знаешь, как решить проблему, решай ту ее часть, которая тебе более или менее понятна, а потом начинай думать заново». Он учил меня вещам, в которых сам не так уж и разбирался, — например, математике, — но научил кое-чему куда более важному: основным принципам.

«Суверенитет», как и «любовь», может означать что угодно, в зависимости от того, какое значение вы в него желаете вложить. А вообще-то это просто слово, стоящее в словаре где-то между «пьянством» и «трезвостью».

А теперь... сижу и думаю: стоило ли платить такую дорогую цену только за то, чтоб избавить людей от угрозы голодных бунтов, да чтоб они остались такими, какими были раньше?

Мы, лунари, даже не подозреваем, как нам повезло, что у нас жесткий карантин, почти нет микробов, и мы в любой момент можем продезинфицировать что угодно с помощью вакуума.

Даже сейчас, когда в Луне женщин не меньше, чем мужчин, я слишком старомоден, чтобы нагрубить даме, как бы она меня ни обидела.

Поскольку она состояла в раннем клановом браке (банда Стоунов) и делила шестерых мужей с еще одной женщиной, то вопрос о моем дедушке с материнской стороны так и остался открытым.

В Луна-Сити в те годы на каждую женщину приходилось двое мужчин, а на этом митинге — не менее десяти. Если бы она начала читать вслух букварь, то и тогда аплодисменты были бы ей гарантированы.

Добровольные взносы, как в любой церкви, которая сама себя содержит... государственные лотереи, естественно, не принудительные... А может быть, вы, конгрессмены, пороетесь в собственных кошельках и заплатите за то, что вам нужно? Это будет один из способов сократить численность правительства до минимума, при котором оно могло бы выполнять свои обязанности, каковы бы они ни были. Если, конечно, такие существуют.

Право взимать налоги, единожды данное, не знает пределов — оно длится, пока само себя не уничтожит. Я не шутил, когда посоветовал им порыться в собственных кошельках. Покончить с правительством, видимо, невозможно; иногда я думаю, что правительство — неизбежная болезнь человечества. Но можно держать правительство на голодном пайке, сделать его малочисленным и безвредным. Ты можешь придумать для этого лучший способ, нежели потребовать от правителей, чтобы они сами оплачивали стоимость своего антиобщественного хобби?

— Мануэль, неужели ты действительно думаешь, что эта толпа дефективных недоумков может принять хоть один закон? — Но вы же сами им велели! И очень настойчиво! — Мой дорогой Мануэль, я просто согнал всех известных мне кретинов в одно место. Я же всех их знаю; я годами выслушивал их рассуждения. И тщательно рассортировал их по разным комиссиям. У каждого из них есть своя навязчивая идея, и они обязательно перегрызутся.

Но гораздо больше списка вещей, которые ненавидела эта баба (что с нее возьмешь — она же явно безумнее киборга), меня поразил тот факт, что все время находился кто-нибудь, кто соглашался с ее запретами. Должно быть, в человеческом сердце глубоко сидит страстное желание не дать другим жить так, как им хочется. Правила, законы — но всегда для других людей.

Ибо ни один из этих людей не сказал: «Пожалуйста, примите такой-то закон, чтобы я не мог продолжать делать того, что, как мне известно, я не должен делать». Нет, товарищи, речь всегда идет о чем-то, что ему не нравится у соседей. Запретить им «для их собственного блага», а вовсе не потому, что оратору лично нанесен какой-то ущерб.

Но ничего другого у нас не было, а потому мы организовали Первый и Второй волонтерские артиллерийские полки Свободной Луны. Два полка для того, чтобы Первый поглядывал на Второй сверху вниз, а Второй завидовал Первому.

И вдобавок ко всему мы принялись разжигать страх перед угрозой войны.

Она часто колеблется между чувствами ярости и чисто человеческого сострадания, а я уже усвоил, что «глава государства», даже если он временный, не может себе позволить ни того, ни другого.

«Националки», как их прозвали, были инфляционными деньгами, деньгами военного времени, неразменными бумажками, которые в первый же день упали на десятую долю процента, что было закамуфлировано под «оплату за обмен».

Я сильно подозреваю, что проф был в отпаде от самого процесса бунтарства задолго до того, как выработал свою политическую философию.

Меня классифицировали как «аполитичного», причем кто-то дописал «туповат», что было с одной стороны обидно, а с другой — справедливо, иначе черт бы занес меня в эту революцию.

— Но у тебя нет таланта ко лжи, поэтому спасение для тебя только в невежестве и упрямстве.

Разумный анархист верит, что такие понятия, как «государство», «общество», «правительство», в реальности не существуют. Они являются воплощением действий сознающих свою ответственность индивидуумов.

Если водородные бомбы существуют, а они таки существуют, их обязательно контролирует какой-то человек. В сфере морали такого понятия, как «государство», вообще нет. Есть только люди. Индивидуумы. И каждый несет ответственность за свои поступки.

В каждую эпоху людям приходилось как-то приспосабливаться к народной мифологии. Когда-то считалось, что короли — помазанники Божьи, так что проблема заключалась лишь в том, чтобы Господь помазал правильных кандидатов. Современный миф — это «народное волеизъявление»... но проблема изменилась лишь внешне. Мы с товарищем Адамом долго бились над вопросом, в чем заключается эта самая «воля народа». Осмелюсь предположить, что принятое решение годится в качестве рабочего инструмента.

Все наши обычаи работают по такому же принципу. Если ты вылез на поверхность, а у твоего спутника кончился кислород — отдай ему баллон и не спрашивай о деньгах. Но, если он откажется заплатить, когда вы вернетесь назад, можешь ликвидировать его без всякого судьи, никто тебя не упрекнет. Впрочем, он заплатит; воздух — это святое, почти как женщины. Если ты обыграл новичка-лопуха в покер, дай ему денег на воздух. Не на еду — пусть вкалывает или сдохнет, это его проблемы. Если ты ликвидировал человека не в порядке самозащиты, оплати его долги и позаботься о детях, иначе люди перестанут с тобой разговаривать, ничего у тебя не купят, ничего не продадут.

Ничто так не способствует расходованию алкоголя, как политические дискуссии. Я заказал еще бутылку.

Я вдруг почувствовал, что дико устал. Ну как сказать очаровательной женщине, что ее хрустальная мечта — чушь собачья?

— Думаю, что ты грубиян и пошляк, и удивляюсь, как твои жены тебя терпят. — Ма мне часто говорит то же самое. Но ты и сама хороша, Вайо. Поставила плюсы таким шуточкам, которые заставили бы покраснеть последнюю шлюху.

— Мануэль О’Келли! Неужели вы думаете, что я стану принимать дорогие подарки от человека, с которым даже не переспала? — Это легко исправить.

Ни один мужик не способен соображать, когда на нем висят женщины, особенно если пять из них — чужие жены.

Но это бывает редко и, кроме того, контролируется естественным путем: хронические больные или бедолаги, не способные излечиться, вряд ли смогут размножаться, ибо женщины в этом отношении весьма разборчивы.

Самосознание прорезается где-то на пути развития от макромолекулы к человеческому мозгу. Психологи уверяют, что это происходит автоматически, когда мозг накапливает достаточно большое число ассоциативных цепей. В таком случае — не вижу никакой разницы, протеиновые это цели или платиновые.

Никто не учил Майка говорить «пожалуйста». Он принялся включать в разговор эти звуки с нулевой информацией по мере перехода от Логлана к английскому. Думаю, Майк придавал им не больше значения, чем остальные люди.

Нет, не-дура, я вас не вижу. У вашего телефона нет подключения к видео. Но бинауральные рецепторы микрофона позволяют оценивать тебя с известной степенью точности. Принимая во внимание твой голос, дыхание, пульс и тот факт, что ты находишься наедине с половозрелым мужчиной в гостинице, куда приходят перепихнуться, я делаю вывод, что ты человек женского пола, весом шестьдесят пять кило с небольшим, зрелых лет, где-то около тридцати...

— Вайоминг — это четырехугольная территория, лежащая в координатах Терры между сорок первым и сорок пятым градусами северной широты и между сто четвертым градусом с тремя минутами и сто одиннадцатым градусом с тремя минутами западной долготы. Таким образом, его площадь двести пятьдесят три тысячи пятьсот девяносто семь, запятая, два, шесть квадратных километров. Это район возвышенных всхолмлений и гор с ограниченным плодородием и редкой природной красотой.

— Этого я и боялся. Возможно, когда-нибудь Вайо захочет выслушать все до конца. Но я позвонил, чтобы познакомить тебя с этой Вайоминг... которая также представляет собой весьма возвышенный район редкой природной красоты и импозантных всхолмлений. — С ограниченным плодородием, — добавила Вайо.